Хворь осторожно высунулась из Пашкиного рюкзака, доверху набитого мятой прелой одеждой вперемешку с фантиками, и огляделась. Автобус летнего лагеря Соловьенок катил в сторону города, и лес за окнами уже сменился полосами глухих заборов и кирпичных стен. Если бы Хворь умела, она бы обязательно растянулась в улыбке, а так – лишь шмыгнула обратно во тьму рюкзака и зарылась поглубже во влажные футболки. Запах здесь чем-то напоминал ей родные леса с ковром гнилой листвы и мазучей, такой приятной землей. Да, если бы год за годом в соседних деревнях и старом Соловьенке не становилось все безлюднее, Хворь вряд ли бы решилась покинуть те места, где хозяйничала веками.

ㅤГде-то снаружи приглушенно голосили младше отряды, и порой покрикивали отчаявшиеся вожатые. Пашки было и вовсе не слыхать: бросил рюкзак на сиденье, да ускакал к приятелям в самый хвост автобуса. Что с них взять, с шестнадцатилетних! Впрочем, Хворь он особо не интересовал, она запрыгнула в первую попавшуюся сумку. Нет, ее волновал только город. Ведь в городе были люди. И не просто люди, а тысячи людей – тут она бы обязательно облизнулась, если бы умела. Ведь в мире нет ничего страшнее нее – заразы, болезни, недуга.

ㅤСтоило автобусу остановиться, как рюкзак дернулся и заходил ходуном. Из-за расстегнутой молнии теперь виднелось Пашкино конопатое ухо и небо.
ㅤ– Надолго не прощаемся! – крикнула бы Хворь мальчишке, вываливаясь из рюкзака на асфальт. Но она лишь шлепнулась черной кляксой на тротуар и огляделась. Улица, голоса, машины, поток прохожих – человечки на любой вкус! Выбирай, да только и успевай заглатывать!
ㅤ– А это что еще за сопля гнилая? – вдруг услышала Хворь и сжалась в крохотную кляксу. Она никогда не видела того, кто вдруг оказался перед ней. Над Хворью склонилось чудовище. Его зубастая безглазая морда заслонила небо, намасленное брюхо лоснилось, а с жирной шеи свисали несчетные бусы из человеческих голов.
ㅤ– Что за козявка? – повторило оно и щелкнуло зубами.
ㅤ– Я Хворь! – крикнула бы, расхрабрившись, крохотная клякса, если бы умела. – Я болезнь и недуг! Я сама смерть! Я самая страшная напасть для человека!
Чудовище загоготало, и из пасти его вырвался смрад.
ㅤ– Ты самая страшная? Ты, козявка? Посмотри на меня! – чудовище выпрямилось в полный немыслимый рост, а человечки, будто ничего не замечая, сновали под его огромными ногами. – Я здесь бог! Я самое прекрасное и желанное, что знает человек! Мне поклоняются, мне приносят в жертву собственных детей! Мне скармливают родителей, преподносят с поклоном голову за головой. А ты, козявка, зачем явилась сюда? В этом мире теперь есть единый бог, а вы, древняя зараза, уползайте в свои норы!
ㅤЧудовище отвернулось, потрясая мертвыми головами, а Хворь закипела черной лужицей на асфальте:
ㅤ– Но кто же ты? Не знали мы отродясь такого бога, как твое имя?
ㅤ– А имя мне – Комфорт, – отозвалось существо.

ㅤПаша обернулся. Ему показалось, что-то выпало из рюкзака, но на тротуаре осталось лишь крошечное пятно от истлевшей Хвори.